Спешу смешить своих богоВ

Я стою, вжимаясь спиной в металл вагона метро. Он входит, касаясь меня кончиком белого плаща (плаща! мне в летнем платье жарко). У него безупречная осанка, зелёные глаза и волосы цвета крыла дрозда. Он встает напротив, обмякает упираясь в перила. Его правая рука в кармане плаща медленно вращает китайские шары и я явственно слышу, как в гуле метро отзывается крик феникса, настигающего дракона. Я смотрю на широкие скулы. На коричневато-лиловый галстук. Я вслушиваюсь в запах, которого нет. Ни капельки пота, на человеке летом, в метро, в костюме и белом плаще. Слегка уловимый запах георгина и фиалки. Зелёные глаза и расслабленное лицо.
Мгновение и я его узнаю. Только тогда это было неправдой. Это было предсмертным бредом. Это была белая кожа альбиноса и красноватые радужки. И резким рывком вся кровь во мне отзывается на его дыхание, вся кровь, в которой есть кровь его брата, что как две капли воды похож на него. Только волосы его самого белого в мире полупрозрачного цвета и глаза не зелёные, а розово-красные. Как давно это было. Как долго я искала тебя. И как много мне надо тебе сказать.
И двери открываются. Мимо меня проносится призрак прошлого. Человек, который не пахнет живым человеком. За ним следует шлейф холода. Случайно касается холодным мизинцем протянутой горячей ладони.
Мы узнали друг друга, чтобы снова потеряться в тысячах городов. У него впереди вечность, а у меня короткий человеческий век.

Двери закрылись. Печально но верно вверх по стеклу ползла улитка, оставляя склизкий след с другой стороны стекла. Я видела,к ак аботает её рот-сетка, соскребая налет со стекла, будто бы с другой стороны вагона аквариум. Двери открылись и улитка значительнол уплотниклась и больше уже не двигалась.

В переходе рядом со мной летела дама с сумкой-гобеленом. С сумки на меня смотрела полная луна и сепуха. От дамы пахло воздухом времени. И, казалось, она много чего должна мне рассказать, но только и способна смотреть глазами своей совы на сумке.

И когда я снова вхожу в вагон - я смеюсь. Напротив меня с огромного живота беременной на меня смотрят Папер, Фиби и Пейдж. На красной футболке по-русски написано "Зачарованные". И я смеюсь. Потому что сегодня в этом городе все немного зачарованные. Особенно те, кто рядом со мной.

Я стою, вжимаясь спиной в металл вагона метро. Он входит, касаясь меня кончиком белого плаща (плаща! мне в летнем платье жарко). У него безупречная осанка, зелёные глаза и волосы цвета крыла дрозда. Он встает напротив, обмякает упираясь в перила. Его правая рука в кармане плаща медленно вращает китайские шары и я явственно слышу, как в гуле метро отзывается крик феникса, настигающего дракона. Я смотрю на широкие скулы. На коричневато-лиловый галстук. Я вслушиваюсь в запах, которого нет. Ни капельки пота, на человеке летом, в метро, в костюме и белом плаще. Слегка уловимый запах георгина и фиалки. Зелёные глаза и расслабленное лицо.
Мгновение и я его узнаю. Только тогда это было неправдой. Это было предсмертным бредом. Это была белая кожа альбиноса и красноватые радужки. И резким рывком вся кровь во мне отзывается на его дыхание, вся кровь, в которой есть кровь его брата, что как две капли воды похож на него. Только волосы его самого белого в мире полупрозрачного цвета и глаза не зелёные, а розово-красные. Как давно это было. Как долго я искала тебя. И как много мне надо тебе сказать.
И двери открываются. Мимо меня проносится призрак прошлого. Человек, который не пахнет живым человеком. За ним следует шлейф холода. Случайно касается холодным мизинцем протянутой горячей ладони.
Мы узнали друг друга, чтобы снова потеряться в тысячах городов. У него впереди вечность, а у меня короткий человеческий век.

Двери закрылись. Печально но верно вверх по стеклу ползла улитка, оставляя склизкий след с другой стороны стекла. Я видела,к ак аботает её рот-сетка, соскребая налет со стекла, будто бы с другой стороны вагона аквариум. Двери открылись и улитка значительнол уплотниклась и больше уже не двигалась.

В переходе рядом со мной летела дама с сумкой-гобеленом. С сумки на меня смотрела полная луна и сепуха. От дамы пахло воздухом времени. И, казалось, она много чего должна мне рассказать, но только и способна смотреть глазами своей совы на сумке.

И когда я снова вхожу в вагон - я смеюсь. Напротив меня с огромного живота беременной на меня смотрят Папер, Фиби и Пейдж. На красной футболке по-русски написано "Зачарованные". И я смеюсь. Потому что сегодня в этом городе все немного зачарованные. Особенно те, кто рядом со мной.